Неточные совпадения
И вот снится ему: они
идут с отцом
по дороге к
кладбищу и проходят мимо кабака; он держит отца за руку и со страхом оглядывается на кабак.
У него уже была своя пара лошадей и кучер Пантелеймон в бархатной жилетке. Светила луна. Было тихо, тепло, но тепло по-осеннему. В предместье, около боен, выли собаки. Старцев оставил лошадей на краю города, в одном из переулков, а сам
пошел на
кладбище пешком. «У всякого свои странности, — думал он. — Котик тоже странная, и — кто знает? — быть может, она не шутит, придет», — и он отдался этой слабой, пустой надежде, и она опьянила его.
На этом гробе, на этом
кладбище разбрасывался во все стороны равноконечный греческий крест второго храма — храма распростертых рук, жизни, страданий, труда. Колоннада, ведущая к нему, была украшена статуями ветхозаветных лиц. При входе стояли пророки. Они стояли вне храма, указывая путь,
по которому им
идти не пришлось. Внутри этого храма были вся евангельская история и история апостольских деяний.
И для этого решился украсть месяц, в той надежде, что старый Чуб ленив и не легок на подъем, к дьяку же от избы не так близко: дорога
шла по-за селом, мимо мельниц, мимо
кладбища, огибала овраг.
До самого
кладбища проводили девушки свою умершую подругу. Дорога туда
шла как раз пересекая въезд на Ямскую улицу. Можно было бы свернуть
по ней налево, и это вышло бы почти вдвое короче, но
по Ямской обыкновенно покойников не возили.
А сколько
по этим
кладбищам гниет не успевших даже проявить себя талантов, сильных людей, может быть, гениев, — смотришь на эти могилы и чувствуешь, что сам
идешь по дороге вот этих неудачников-мертвецов, проделываешь те же ошибки, повинуясь простому физическому закону центростремительной силы.
А за
кладбищем дымились кирпичные заводы. Густой, черный дым большими клубами
шел из-под длинных камышовых крыш, приплюснутых к земле, и лениво поднимался вверх. Небо над заводами и
кладбищем было смугло, и большие тени от клубов дыма ползли
по полю и через дорогу. В дыму около крыш двигались люди и лошади, покрытые красной пылью…
Вступив в ограду
кладбища, Лунёв медленно
пошёл по широкой аллее, вдыхая глубоко душистый запах лип.
В будни я бываю занят с раннего утра до вечера. А
по праздникам, в хорошую погоду, я беру на руки свою крошечную племянницу (сестра ожидала мальчика, но родилась у нее девочка) и
иду не спеша на
кладбище. Там я стою или сижу и подолгу смотрю на дорогую мне могилу и говорю девочке, что тут лежит ее мама.
— Слыхать-то об этом и я слыхал, а сам не видывал. От креста вы проедете еще версты полторы, а там выедете на
кладбище; вот тут
пойдет опять плохая дорога, а против самой кладбищенской церкви — такая трясина, что и боже упаси! Забирайте уж лучше правее;
по пашне хоть и бойко, да зато не увязнете. Ну, прощайте, батюшка, Владимир Сергеич!
Артамонов остановился, обернулся; Илья, протянув руку, указывал книгой на кресты в сером небе. Песок захрустел под ногами отца, Артамонов вспомнил, что за несколько минут пред этим он уже слышал что-то обидное о фабрике и
кладбище. Ему хотелось скрыть свою обмолвку, нужно, чтоб сын забыл о ней, и, по-медвежьи, быстро
идя на него, размахивая палкой, стремясь испугать, Артамонов старший крикнул...
Мы
шли по длинной прямой улице, мимо базара, куда уже начали съезжаться молдаване на своих воловьих возах; улица поднималась в гору и упиралась в городское
кладбище.
— Походимте лучше
по саду, — сказала Кэт. Мы
пошли. В этот странный час светлой и туманной осенней ночи запущенный парк казался печальным и таинственным, как заброшенное
кладбище. Луна светила бледная. Тени оголенных деревьев лежали на дорожках черными, изменчивыми силуэтами. Шелест листьев под нашими ногами путал нас.
Пропели вопленницы плачи, раздала Никитишна нищей братии «задушевные поминки» [Милостыня, раздаваемая
по рукам на
кладбище или у ворот дома, где справляют поминки.], и стали с
кладбища расходиться. Долго стоял Патап Максимыч над дочерней могилой, грустно качая головой, не слыша и не видя подходивших к нему.
Пошел домой из последних. Один, одаль других, не надевая шапки и грустно поникнув серебристой головою,
шел он тихими стопами.
Дорога к
кладбищу шла по длинной прямой улице, слегка поднимавшейся вверх, и в конце ее белела арка кладбищенских ворот, похожая на черный, вечно открытый рот, окаймленный блестящими зубами.
Сама знаю, сама ведаю,
по какой дорожке
идти ты отправляешься — на заветное наше
кладбище, ко своим милым родителям!
Недалеко от
кладбища мы нашли извозчика. Доехав до Большой улицы, где жила Кисочкина мать, мы отпустили извозчика и
пошли по тротуару. Кисочка всё время молчала, а я глядел на нее и злился на себя: „Что же ты не начинаешь? Пора!“ В двадцати шагах от гостиницы, где я жил, Кисочка остановилась около фонаря и заплакала.
Мы с Рагозиным и еще с кем-то из русских
шли пешком от
кладбища Pere Lachaisemm
по большим бульварам, и мне тогда сделалось еще грустнее, чем было на
кладбище в небольшой толпе, скучившейся около могилы. Для Парижа смерть нашего Герцена была простым «incident», но мы действительно осиротели.
— Ну, Витька,
пойдем дальше рассказывать. Мы, значит, остановились на том, как пан Данило ехал с хлопцами
по Днепру на лодке и как мертвецы на
кладбище поднимались из могил…
Пошли.
По дороге Печерников останавливал встречных студентов, знакомых и незнакомых, вполголоса сообщал, что сейчас на Волновом
кладбище будет панихида
по Добролюбове, и предлагал
пойти на панихиду. Одни, взглянув испуганно, шарахались прочь. Другие поворачивали к Волкову
кладбищу.
— А
иди всё прямо и прямо
по этой аллее, пока в тупик не упрешься, а там сейчас бери влево и
иди, покеда всё
кладбище пройдешь, до самой калитки. Там калитка будет… Отопри и ступай с богом. Гляди, в ров не упади. А там за
кладбищем иди всё полем, полем, полем, пока не выйдешь на казенную дорогу.
Последняя твердой, уверенной поступью
пошла по направлению к
кладбищу, крепко держа за руку своего отца.
— Купят, голубушка, купят… А завтра чем свет на
кладбище пойдем да в Лавру, в другие церкви вклады сделаем, на вечный помин души покойничка… А что от дома выручим, с собой возьмем,
по святым местам разнесем, в обители святые пожертвуем, но чтобы на себя из этих денег не истратить ни синь пороха.
Миновав поворот в него, она
пошла по дороге, ведущей мимо
кладбища, на котором высился большой крест над могилой покойного Ильяшевича.
Он встал и быстро
пошел к
кладбищу,
по направлению к монастырским воротам. Екатерина Петровна сидела, как окаменелая.
Тения их поблагодарила, а разбойники взяли из-под корня старого дерева
по большой светящей гнилушке и
пошли через темную чащу и привели Тению на
кладбище к тому месту, где в темном рве, среди каменной осыпи, была не то человеческая могила, не то дождевой просос или рытвина, а когда разбойники стали водить над поверхностью его светящеюся гнилушкой, то и они, и Тения стали различать что-то едва заметное и не имеющее ни формы, ни вида, но страшное.